Вопросы гражданского права

Вопросы гражданского права

Вопросы гражданского права

Компенсация морального вреда субъектам экономической деятельности в случаях причинения вреда их деловой репутации

Как известно, с начала ХХ века проблема компенсации морального вреда является одной из наиболее дискуссионных в науке гражданского права. При этом одни цивилисты последовательно отрицали идею возмещения морального вреда, а другие ее поддерживали. Так, на заре XX столетия видные русские юристы Г.Р. Шершеневич,1 П.Н. Гуссаковский - категорически отверга-ли возможность переложения морального вреда на деньги.2 В свою оче-редь С.А. Беляцкий убедительно доказывал необходимость его денежного возмещения.3

В послереволюционный период и с принятием ГК РСФСР 1922 года (в котором не содержалось упоминании о моральном вреде) мнения ученых по-прежнему были полярными. А. Зейц,4 К.М. Варшавский,5 развивая доктрину совет-ского права, считали возмещение вреда чуждым социалистическому правосознанию. Б. Утевский,6 напротив, полагал, что все основания для возмещения морального вреда по действующему в то время законодательству имелись.

Поскольку существовали два противоположных подхода, то постепенно наибольшую поддержку среди дальнейших исследователей проблемы получила, в известной мере, компромиссная позиция. Ее сторонники исходили из того, что возмещение морального вреда возможно, но только в строго опреде-ленных, установленных в законе случаях. Так, М.М. Агарков полагал, что если затронуты честь и досто-инство человека, то денежная компенсация морального вреда не допускается. В случаях же повреждения здоровья потерпевшего, повлекшего для него длительные страдания или лишения, вопрос о возмещении такого морального вреда должен быть решен положительно.7

В целом такой подход был поддержан широким кругом ученых. Н. С. Малеин в течение многих лет отстаивал необходимость возмещения морального вреда.8 Аналогич-ного мнения придерживались А. М. Белякова,9 Л.А. Майданик и Н.Ю. Сергеева,10 С. Н. Братусь,11 Н.Я. Шимино-ва,12 и другие При этом большинством названных авторов делалось уточ-нение, что возмещение морального вреда возможно прежде всего в случаях причинения вреда жизни и здоровью граждан (при устойчивой утрате трудоспособности, длительных страданиях, неизгладимом обезображивании лица). Таким образом, возможность возмещения морального вреда не связывалась с нарушением чести и достоинства, либо деловой репутации. Некоторые авторы особо подчеркивали дан-ное обстоятельство. Например, Н.С. Малеин указывал, что "критика позиции возмещения морального вреда ведется на примерах, показывающих нецелесообразность его возмещения в случаях посягательства на честь и достоинство и вместе с тем, обходятся молчанием другие примеры и аргументы".13

Представляется, что столь различные взгляды ученых на проблемы морального вреда были обу-словлены прежде всего разнообразием форм, в которых может осуществляться причинение морального вреда, а также тем, что сама категория морального вреда является весьма широкой по своему содержа-нию. До последнего времени в гражданском законодательстве не имелось легального определения данно-го понятия. Вот почему на страницах юридической литературы делались разные попытки дать определе-ние этой категории. При этом большинство авторов исходило из того, что моральный вред - это неиму-щественный вред, выразившийся в причиненных физических или нравственных страданиях.

По существу, аналогичное понимание данной категории было дано и в Законе СССР о печати, которым впервые за всю историю советского государства предусматривалось возмещение морального вреда. Статья 39 Закона устанавливала возмещение последнего, если честь и достоинство гражданина были ущемлены средствами массовой информации, допустившими распространение порочащих сведе-ний, не соответствующих действительности.

Для раскрытия термина "моральный" законодатель использовал более широкое понятие - вред неимущественный. Подобный подход представляется вполне обоснованным, хотя и нуждающимся в из-вестном уточнении. Неимущественный вред - это любой нематериальный вред, который сам по себе, как таковой, не имеет стоимостной формы. Думается, однако, что не всегда причинение неимущественного вреда является причинением вреда морального. Как известно, гражданским правом регулируется широ-кий круг отношений неимущественных. Среди них могут быть названы отношения организационные, которые дифференцируются на предпосылочные, делегирующие, контрольные, информационные.14

Нарушение неимущественных прав и обязанностей в правоотношении может повлечь за собой наступление различного рода санкций, как имущественного, так и неимущественного характера. К числу последних относится, например, расторжение договора. Однако нарушение именно личных неимущест-венных прав граждан влечет за собой причинение не просто неимущественного вреда, а вреда морально-го, который и подлежит компенсации в соответствии с рядом статей ныне действующего Гражданского кодекса РФ (далее - ГК РФ).

Статья 62 Закона РФ о средствах массовой информации от 27 декабря 1991 г. фактически тек-стуально воспроизвела норму, ранее имевшуюся в союзном акте. "Моральный (неиму-щественный) вред, причиненный гражданину в результате распространения средством массовой информации не соответ-ствующих действительности сведений, порочащих честь и достоинство гражданина, либо причинивших ему иной неимущественный вред, возмещается по решению суда средствами массовой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами в размере, определяемым судом".

Соответственно ст. 152 ГК РФ установила, что гражданин, в отношении которого распростране-ны сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещение убытков и морального вреда, причиненных их распространением.

Таким образом, после довольно длительного и противоречивого пути вопрос о возможности компенсации морального вреда в случаях нарушения чести, достоинства и деловой репутации граждан был решен как в теоретических, так и в законодательских аспектах. Каким же образом соотносятся при-веденные выше положения и с аналогичными возможностями юридических лиц вообще, и субъектов экономической деятельности, в частности ?

Как известно, с принятием ГК РФ личные неимущественные отношения с участием упомянутых субъектов существенно видоизменились. Так, ст. 7 ГК РСФСР допускала возможность защиты чести и достоинства как граждан, так и юридических лиц. Статья 132 ГК РФ лишила юридических лиц правовой возможности защищать свою честь и достоинство, предоставив им только право на защиту в соответст-вующих случаях своей деловой репутации. И если наличие деловой репутации у субъектов экономиче-ской деятельности никем не оспаривалось, то применительно к некоммерческим организациям судебная практика в ряде случаев складывается по-иному. Так, нередко арбитражные суды исходят из того, что если юридическое лицо не занимается предпринимательской деятельностью (например, музей, муни-ципальная милиция), то его требования о защите деловой репутации не подлежат рассмотрению по суще-ству в Арбитражном суде.15 Безусловно, споры о защите деловой репута-ции юридических лиц далеко не всегда являются экономическими, однако последнее обстоятельство в лучшем случае может влиять на подведомственность соответствующей категории дел, но не на сам факт наличия или отсутствия деловой репутации, которая в случае ее умаления подлежит судебной защите по правилам ст. 152 ГК РФ. Последняя, как известно, допускает возможность защиты деловой репутации любого юридического лица, в независимости от цели его деятельности, характера имущественного обо-собления, организационно-правовой формы и прочее.

Как известно, категории "честь", "достоин-ство", "деловая репутация" - не являются правовы-ми. Соответственно в задачу законодателя не входит формулировать их печальные дефиниции. В науке гражданского права под "честью" принято понимать определенную положительную социальную оценку личности, а под "достоинством" - известную самооценку личностью своих моральных и иных социаль-ных качеств. В свою очередь, "деловая репутация" означает определенное общественное мнение, сло-жившееся о профессиональной, производственной, торговой, коммерческой, посреднической и любой иной, в том числе предпринимательской деятельности юридического лица.

Право юридического лица на деловую репутацию означает, что данный субъект имеет обеспе-ченную законом возможность требовать от других лиц, чтобы оценка его деятельности, его "юридической личности" опиралась на реальные обстоятельства и не искажалась порочащими средствами, не соответ-ствующими действительности. Таким образом, не регулируя обладание деловой репутации, как таковой, законодатель в ст. 152 ГК РФ использует прежде всего средства охранительного воздействия на отноше-ния, возникающие по поводу указанного нематериального блага.

Юридико-фактическим основанием возникновения охранительного правоотношения по защите деловой репутации юридического лица является факт распространения порочащих это лицо сведений, не соответствующих действительности. Все элементы данного состава уже нашли свое достаточно глубокое раскрытие и освещение как в цивилистической литературе, так и в судебной практике. Так, под распро-странением сведений понимается опубликование их в печати, трансляция по радио, и теле-, видеопро-граммах, демонстрация в кинохроникальных программах и других средствах массовой информации, из-ложение в служебных характеристиках, публичных выступлениях, заявлениях, адресованных должност-ным лицам, или сообщение в иной, в том числе устной, форме нескольким или хотя бы одному лицу. (п. 2 Постановления № 11 Пленума Верховного Суда РФ от 18 августа 1992 г. "О некоторых вопросах, воз-никших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан и организаций"). Таким образом, формы распространения сведений могут быть самыми различными. Сам законодатель в ст. 152 не называет таких форм и не дает какого-либо, хотя бы неполного их перечня, не случайно. Важен сам факт распространения порочащих сведений в любой форме. Именно он служит основанием возложения обязанности дать опровержение. Однако в порядке, предусмотренном ст. 152 ГК, не могут рассматри-ваться требования об опровержении сведений, содержащихся в судебных решениях и приговорах, поста-новлениях органов предварительного следствия и других официальных документах, для обжалования которых предусмотрен иной установленный законами порядок (п. 3 Постановления Пленума от 18 авгу-ста 1992 г.).

Порочащими являются (с точки зрения современной судебной практики и научной доктрины) сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов. Следовательно, к порочащим относятся не любые сведения, а лишь те, которые содержат информацию, отрицательно оценивающуюся с правовых или моральных позиций. Если сведения не умаляют деловой репутации, носят нейтральный характер, то требовать их опровержения в порядке, предусмотренном ст. 152 ГК РФ, нет оснований.

Для содержания порочащих сведений характерны следующие черты. Во-первых, заключенная в них информация должна касаться конкретных фактов деятельности юридического лица (например, изго-тавливает недоброкачественную продукцию, несвоевременно оплачивает поставленный товар и т.п.). Во-вторых, порочащие сведения могут содержать общую оценку деятельности лица (например, банк ведет рискованную кредитную политику; культурный центр является шовинистической организацией).

Помимо указанных характеристик порочащих сведений, ст. 152 ГК устанавливает в качестве обязательного условия возникновение права на опровержение их несоответствие действительности. Суть данного условия заключается в том, что содержащаяся в них информация сообщает об обстоятельствах, которых не существовало вообще, либо если последние существовали, отражает их не такими и не так, какими они были на самом деле.

При этом ст. 152 ГК РФ связывает возможность гражданско-правовой защиты деловой репута-ции с доказанностью (или недоказанностью) соответствия сведений действительности. Применительно к данному обстоятельству ст. 152 выполняет еще одну специфическую функцию: она "распределяет" бремя доказывания между сторонами-участниками процесса. По общему правилу каждая сторона должна дока-зать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований. Истец обязан дока-зать сам факт распространения сведений лицом, к которому предъявлен иск. Но ссылаясь на то, что о нем распространены порочащие, не соответствующие действительности сведения, истец, согласно ст. 152 ГК РФ освобожден от обязанности доказывания данных обстоятельств, поскольку соответствие порочащих сведений действительности должно доказать лицо, распространившее их.

Таким образом, при установлении рассмотренных выше условий у юридического лица появля-ется реальная возможность добиться опровержения порочащих его деловую репутацию сведений в су-дебном порядке. Непосредственно в тексте ст. 152 ГК РФ обговорены только два способа опровержения порочащих сведений. Один из них относится к тем случаям, когда порочащие сведения были распростра-нены в средствах массовой информации. Опровергаться такие сведения должны также средствами мас-совой информации. Статьи 43, 44 Закона РФ о средствах массовой информации детально регламентиру-ют способы опровержения, которые должны применяться в этих случаях.

Если указанные сведения содержались в документе, исходящем от организации, такой документ подлежит замене или отзыву. Во всех иных случаях порядок опровержения определяется судом в зависи-мости от способа распространения порочащих сведений.

Следовательно, в случаях умаления деловой репутации субъекта экономической деятельности последний вправе восстановить существовавшее ранее положение, прибегнув к правилам ст. 152 ГК РФ, которая не содержит каких-либо изъятий из данного правила применительно к упомянутым участни-кам гражданских правоотношений.

Однако, в соответствии с п.5 ст. 152 ГК РФ гражданин, в отношении которого распространяют сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, в праве наряду с опровержением таких сведений требовать возмещение убытков и морального вреда, причиненных их распростра-нением. Судебная практика по данной категории дел - о взыскании сумм в качестве компенсации мо-рального вреда гражданам - весьма богата и противоречива. Последнее обстоятельство отражает глав-ным образом проблему соразмерности перенесенных гражданином страданий сумме взыскиваемой в ка-ждом конкретном случае компенсации. (Думается, что этот вопрос вполне заслуживает самостоятельного рассмотрения и не входит в предмет настоящего исследования.). Таким образом, применительно к граж-данам каких-либо разночтений относительно возможностей компенсации морального вреда законодате-лем не допускается.

Ситуация резко меняется, когда речь заходит о применении аналогичного правила в отношении лиц, вообще, и субъектов экономической деятельности, в частности. Как известно, п. 7 ст. 152 ГК РФ установил, что правила о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица.

Именно этот пункт ст. 152 ГК РФ получил весьма неоднозначное толкование в науке граждан-ского права и в судебной практике. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" в п. 5 указывалось: "Правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, пороча-щих деловую репутацию гражданина, применяются в случаях распространения таких сведений в отноше-нии юридического лица (п. 6 ст. 7 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных респуб-лик по правоотношениям, возникшим после 3 августа 1992 г., п. 7 ст. 152 Гражданского кодекса РФ по правоотношениям, возникшим после 1 января 1995 г.)".

Совершенно иную позицию при толковании п. 7 ст. 152 ГК РФ занял Высший арбитражный суд РФ. В целом ряде Постановлений Президиума Высшего арбитражного суда РФ по конкретным делам последовательно указывалось на то, что исходя из смысла статей 151, 152 ГК РФ право на компенсацию морального вреда предоставлено только физическому лицу. Это мотивировалось тем, что поскольку юри-дическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий, ему невозможно причи-нить моральный вред.16

Аналогичная позиция обосновывалась рядом ученых в научных публикациях, посвященных этой проблеме. Так, некоторые авторы подчеркивают, что содержащееся в ст. 152 правила о защите де-ловой репутации соответственно применяются к защите деловой репутации юридических лиц. Поскольку ст. 151 ГК говорит о компенсации морального вреда гражданину, то применять ее в отношении юридиче-ских лиц не допустимо: это, по их мнению, не соответствует названной выше статье ГК РФ.17

Таким образом, существующая на сегодняшний день весьма распространенная научная доктри-на и практика арбитражных судов однозначно исходят из невозможности компенсации морального вреда любым юридическим лицам, в том числе и субъектам экономической деятельности. Возможно ли изме-нение ситуации? Думается, что да. Однако для этого необходимо исходить из некоторых иных позиций, нежели те, на которые опираются субъекты правоприменительной деятельности в настоящий период. Теоретическим обоснования иного подхода должно служить то, что законодатель ни в одной из статей ГК не раскрывает категории "моральный вред" применительно к юридическим лицам. Статья 151 посвящена именно случаям причиненного вреда гражданам. Безусловно, эта статья ГК не применима в отношении юридических лиц. Однако из этого не следует того, что юридическому лицу вообще невозможно причи-нить моральный вред. Последний, являясь разновидностью вреда неимущественного, может иметь свое собственное, отличное от упомянутого в ст. 151 ГК, содержания в тех случаях, когда речь идет не о граж-данах, а о юридических лицах. Распространение порочащих сведений искажает оценку юридического лица и его деятельности. По сути дела технологии "черного пиара" возможны не только в политике, но и в экономической сфере, в сфере отношений гражданского оборота. И если в ходе избирательной компа-нии политический деятель теряет голоса своих избирателей, то опороченный "коммерсант", субъект эко-номической деятельности теряет своих клиентов (имеющихся и будущих), заказчиков, в конечном счете выбивается из занимаемой ранее им на рынке соответствующих товаров, работ или услуг позиции.

Таким образом, подрыв деловой репутации разрушает сформировавшийся имидж фирмы, что, безусловно, свидетельствует о причинении вреда неимущественного. Следовательно, последний мо-жет существовать не только в виде физических или нравственных страданиях, но и в целом ряде других форм, только некоторые из них были упомянуты выше.

Естественно, что во всех тех случаях, когда распространением порочащих сведений юридиче-скому лицу (субъекту экономической деятельности) причиняются убытки, то они подлежат возмещению в полном объеме (ст. 15 ГК). Однако компенсация имущественного вреда, выразившегося в неадекватной оценке деятельности юридического лица, искажающей его деловую репутацию, не должна ставиться в зависимость от наличия или отсутствия, от доказанности (или недоказанности) причинения вреда имуще-ственного. Факт причинения неимущественного вреда, подрывающего имидж субъекта экономической деятельности, должен влечь обязательство по его (вреда) возмещению.

Обязательство из причинения имущественного вреда юридическому лицу - это такое граждан-ско-правовое обязательство, в силу которого одно лицо - кредитор - имеет право требовать от другого лица (причинителя вреда) - должника возмещения (компенсации) противоправно причиненного неиму-щественного вреда в его должном выражении. Подобно обязательству по возмещению вреда имущест-венного, указанное выше обязательство выступает в качестве одной из форм гражданско-правовой внедо-говорной ответственности. Компенсация имущественного вреда в денежной форме не оказывает непо-средственного воздействия на личность правонарушителя, ущемляя, однако, его имущественную сферу. Компенсация неимущественного вреда является для причинителя дополнительной эквивалентной обязанностью. Обязательства по компенсации неимущественного вреда возникают при наличии преду-смотренных законом условий, касающихся противоправного поведения причинителя вреда. Конструкция гражданско-правовой ответственности за причинение неимущественного вреда строится аналогично с отношениями, в которых возникает обязательство по возмещению вреда имущественного. При этом не следует забывать, что ст. 1100 ГК РФ допускает компенсацию морального вреда гражданам независимо от причинителя (наряду с иными основаниями) и в случаях, когда вред причинен распространением све-дений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. Данное правило, думается, должно приме-няться и в отношении юридических лиц.

Однако для того, чтобы это произошло, необходимо, чтобы арбитражная практика признала возможность причинения морального вреда как одной из разновидностей неимущественного вреда юри-дическим лицам.

О названии и сущности договора простого товарищества

В отечественном правоведении наряду с легальным термином "договор о совместной деятельности" появилось фразеологическое сочетание "договор простого товарищества". С введением названной терминологии возникает ряд вопросов правового и логического характера.

Один из них: может быть, это новый юридический символ старого правового понятия?

Вопрос логичен и правомерен потому, что договор простого товарищества именуется в законе также договором о совместной деятельности, и как справедливо отмечается в юридической литературе, договор простого товарищества сохранялся в советском законодательстве в течение всего социалистического периода, хотя и в несколько урезанном виде. В Гражданском кодексе РСФСР 1964 г. было дано определение: по договору о совместной деятельности стороны обязуются совместно действовать для достижения общей хозяйственной цели, как то: возведение мелиорационных сооружений, строительство дорог, жилых строений и т.п.(ст. 434).

Глава 18 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1991 г. была посвящена договору о совместной деятельности, где содержалась его формулировка: "по договору о совместной деятельности (договору простого товарищества) стороны (участники) обязуются путем объединения имущества и усилий совместно действовать для достижения общей хозяйственной или другой цели, не противоречащей законодательным актам" (ст. 122).

В Гражданском Кодексе РФ 1996 г. в ст. 1041 содержится легальное определение исследуемого договора: "По договору простого товарищества (договору о совместной деятельности) двое или несколько лиц (товарищей) обязуются соединить свои вклады и совместно действовать без образования юридического лица для извлечения прибыли или достижения иной не противоречащей закону цели".

Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос следует прежде всего выяснить являются ли понятия договора о совместной деятельности и договора простого товарищества синонимами или нет?

Ряд ученых и практиков утверждают, что указанные понятия являются тождественными.1

Другие полагают, что действующее правовое регулирование употребляет термин совместная деятельность многозначно. В широком смысле это означает взаимодействие субъектов при решении какой-либо хозяйственной задачи, и в этом случае, любое договорное сотрудничество можно рассматривать под углом совместной деятельности. Однако в системе правовых категорий совместная деятельность рассматривается только тогда в качестве правовой реалии, когда с организованным юридическим сотрудничеством связаны соответствующие правовые последствия, на достижение которых и было нацелено такое взаимодействие субъектов2 .

Есть мнение о параллельном существовании, как договора простого товарищества, так и договора о совместной деятельности. Несмотря на то, что долгое время договор простого товарищества в советском гражданском праве рассматривался как договор о совместной деятельности, между этими договорами есть существенное различие3 . Договор о совместной деятельности не требует по существу объединения имущества или иных вкладов участников, достаточно лишь договориться о совместном достижении какой-либо цели. Как отмечается в литературе, договоры, в которых их участники не объединяют имущество и иные вклады, "следует считать договорами о совместной деятельности в широком смысле, тогда как простое товарищество можно назвать договором о совместной деятельности в узком смысле"4 . Можно полагать, что упоминание договора о совместной деятельности в ст. 1041 ГК РФ не означает тождества с договором простого товарищества, а представляет собой лишь юридико-технический прием, позволяющий распространить на него соответствующие нормы о простом товариществе.

Рациональное зерно в данном суждении, безусловно, есть, но в тоже время можно отметить, что вряд ли существуют договоры о совместной деятельности, не требующие внесения участниками имущественных вкладов в той или иной форме.

Несмотря на то, что действующее законодательство вновь отождествило понятия "прос-тое товарищество" и "совместная деятельность", представляется, что не всякий контракт о совместной деятельности, о научно-техническом, творческом или ином содружестве, о долевом участии, даже предусматривающий объединение вкладов партнеров, действительно является простым товариществом.

Система договоров в гражданском праве России построена по различным классификационным признакам. Факторами, обусловливающими правовое регулирование, являются такие черты договорных отношений, как особенности предмета договора, субъективного состава его участников и т.п. Однако наиболее существенный для права нормообразующий признак - направленность обязательства, под которой понимается результат (экономический и юридический), на достижение которого направлены основные действия участников договора5 . В этой классификации выделяются группы договоров, направленных на передачу имущества в собственность; на передачу имущества во временное пользование; на выполнение работ (оказание услуг). Несмотря на принципиальную различную направленность, все указанные договоры характеризуются одним общим признаком: интересы сторон противоположны, цели, преследуемые контрагентами, совпадают, в смысле встречной противоположной направленности6 .

Особое место в гражданско-правовой классификации обязательств по признаку направленности занимает группа договоров, направленных на организацию совместной деятельности двух и более лиц в целях достижения общего для них результата. Их условно можно назвать общецелевыми. М.И. Брагинский и В.В. Витрянский определяют эти обязательства, как договоры, направленные на учреждение различных образований7 . В отличие от всех остальных договоров участники указанных обязательств преследуют одну и туже цель, их интересы тождественны. Именно наличие общей для всех товарищей цели является главным квалифицирующим признаком договоров, опосредующих совместную деятельность.

Не является договором о совместной деятельности распространенный в капитальном строительстве многосторонний инвестиционный договор в силу того, что цель участников данного соглашения не является общей, его следует отнести к непоименованным договорам, т.е. прямо не предусмотренным, но не запрещенным гражданским законодательством (ст. 421 ГК РФ)8 .

Юридическая наука и практика признают договором простого товарищества только такое соглашение, участники которого:
а) преследуют единую общую цель;
б) совершают действия, необходимые для достижения поставленной цели;
в) формируют за счет вкладов имущество, составляющее их общую долевую собственность;
г) несут бремя расходов и убытков от общего дела;
д) распределяют между собой полученные результаты9 .

Договоры, в которых эти условия отсутствуют, должны квалифицироваться иначе.

В тоже время в главе 55 ГК РФ, посвященной договору простого товарищества, собраны правила, применимые к любым отношениям по совместной деятельности, не зависимо от того, на что она конкретно направлена. Безусловно, особенности той или иной общей цели, требуют специального правового регулирования.

В соответствии с содержанием понятия договора простого товарищества, данного в ст. 1041 ГК РФ, к числу существенных условий договора относятся условия о соединении вкладов и совместной деятельности товарищей.

Важным условием, не названным, однако, в законе существенным, является условие о цели, ради достижения которой и осуществляется деятельность участников договора.10

В последнее время в юридической, в том числе и учебной, литературе указанный "про-бел" восполнен11.

На практике нередко возникает вопрос о том, как установить наличие общей цели у субъектов правоотношения. Особенно наглядно эта проблема, как указывает Ю.В. Романец, проявляется при рассмотрении споров, вытекающих из договоров долевого участия в строительстве. Весьма распространенный в современной юридической практике договор долевого участия в строительстве заключается как соглашение, согласно которому одно лицо (дольщик) обязуется внести определенный имущественный взнос (в виде денег, иного имущества, выполнения подрядных работ и т.д.), за что по окончании строительства дома получает обусловленное количество жилой или нежилой площади. Понятие долевого участия в строительстве является в большей степени экономическим, чем юридическим. Оно указывает на экономическую цель правоотношения, выражающуюся в создании и получении в собственность объекта недвижимости. В тоже время данное понятие не дает информации о типе (виде) договора, так как объединяет обязательства со встречной и общецелевой направленностью, требующие различного правового регулирования. Договором долевого участия может быть как общецелевое обязательство простого товарищества, так и правоотношение со встречной направленностью интересов сторон.

Наличие или отсутствие единой цели может подтверждаться различными обстоятельствами, связанными с заключением и исполнением договора.

Прежде всего, если стороны преследуют общую цель, то ни один из товарищей не "покупает" у другого товарища товар, работы, услуги и т.п. Напротив, взнос каждого соединяется со взносами остальных. В связи с этим, А.Б. Савельев обосновано отметил, что "договор, по которому организация заключающая договоры долевого участия, сама не вносит никаких средств, а каждый участник, помимо денег на строительство, оплачивает "содержание" данной организации, не является договором простого товарищества12".

Одним из доказательств наличия или отсутствия у сторон общей цели, может быть цена приобретаемой стороной доли. Поскольку в договоре простого товарищества цель является общей, ни один из товарищей не вправе обогащаться за счет другого. По сути дела это означает, что взнос участника в совместную деятельность должен погашать лишь соответствующую долю затратной части строительства, в него не может закладываться прибыль кого-либо из товарищей

Во всех случаях цель не может противоречить закону, в том числе требованиям антимонопольного законодательства13.

Если участниками товарищества являются юридические лица, обладающие специальной правоспособностью, цель договора должна соответствовать целям их деятельности.

Одной из особенностей договора простого товарищества является то, что стороны в момент заключения договора могут определить лишь самые общие положения соглашения, которым закладывается основа для всей последующей деятельности, механизмы и способы разрешения вопросов. При этом в своих соглашениях товарищи могут предусмотреть различный объем условий договора. Действующий ГК РФ содержит подробную регламентацию отношений по товарищескому договору, устанавливает диспозитивными нормами "обычные" условия, которые применяются в случае отсутствия иных положений, устанавливаемых сторонами в своем договоре.

Условие о соединении вкладов означает, что товарищи должны договориться о том, какие вклады подлежат внесению каждым из товарищей, должны определить порядок и сроки внесения этих вкладов.

В юридической литературе высказывается мнение, что участники должны определить размеры вкладов каждого в общее дело, и это также является существенным условием14. Однако следует заметить, что стороны, исходя из формулировки п. 1 ст. 1042 ГК РФ, могут этого не делать, а вклады в этом случае предполагаются равными по стоимости. Только в том случае, когда хотя бы одна сторона заявит о необходимости оговорить конкретную величину вклада каждого, поставив в зависимость от включения этого условия вопрос о заключении договора, можно, по всей видимости, говорить об этом условии как существенном.

Условие о совместной деятельности предполагает соглашение товарищей об образовании определенной организационной общности, то есть принятии на себя обязанности по непосредственному личному участию в делах товарищества. В случае заключения договора негласного товарищества участники указывают именно на негласный характер совместной деятельности. Как было отмечено, применяемое законодателем понятие "совместная деятельность" не следует понимать буквально, это необходимо трактовать как совместные действия товарищей по внесению вкладов и иные действия по реализации обязательств, возникающих из договора простого товарищества.

Для отдельных договоров простого товарищества перечень существенных условий может быть расширен законом. Так в договоре о совместной деятельности по созданию акционерного общества должны быть определены условия:
о порядке осуществления совместной деятельности учредителей по учреждению общества;
о размере его уставного капитала, категориях и типах акций, подлежащих размещению среди учредителей;
о размере о порядке их оплаты;
о правах и обязанностях учредителей по созданию общества15.

В договоре о создании финансово-промышленной группы (ФПГ) должны присутствовать условия:
о наименованиях и целях деятельности;
о порядке и условиях объединения вкладов;
об учреждении центральной компании ФПГ, уполномоченной на ведение дел;
о порядке образования и полномочиях совета управляющих ФПГ;
о порядке внесения изменений в состав участников ФПГ;
о сроке действия договора.

При отсутствии между партнерами соглашения по указанным позициям договор простого товарищества считается незаключенным.

Список литературы
1. Гражданское право. Учебник. Часть 2-я. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: Проспект. 1998. С. 653; Павлодский Е. Право-вая природа инвестиционного контракта // Право и экономика. 2000. №9. С. 74 - 75.
2. Хозяйственное право. Учебник для вузов. Т 2. Отв. ред. проф. В.С. Мартемьянов. М. 1994. С. 342.
3. Савельев А.Б. Договор простого товарищества // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. М.И. Брагинского. М.: Статут. 1999. С. 283.
4. Авилов Г.Е. Комментарий к главе 55 ГК РФ // Гражданский Кодекс Российской Федерации. Часть вторая. М. 1996. С.563.
5. Роменец Ю.В. Направленность обязательства, как основа формирования системы договоров // Журнал Российского права. 2000. № 5/6. С. 34.
6. Иоффе О.С. Обязательственное право. М. Юрид. лит., 1975. С.761.
7. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: общие положения. М. Статут. 1997. С. 399.
8. Вестник Арбитражного Суд Российской Федерации. 1998. № 6. С. 41-42.
9. См.: Данилова Е.Н. Простое товарищество // Данилова Е.Н., Перетерский И.С., Раевич С.И. Советское хозяйственное право. М.;Л., 1926. С 78-103.