Общественное движение в России XIX века

Общественное движение в России XIX века

11

ПЛАН РАБОТЫ:

ВВЕДЕНИЕ.

I. ЗАПАДНИЧЕСТВО.

II. СЛАВЯНОФИЛЬСТВО.

III. ИМПЕРСКАЯ ИДЕЯ.

IV. ПАНСЛАВИЗМ.

V. НИГИЛИЗМ.

VI. БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.

ВВЕДЕНИЕ.

«Особенность России заключалась в полноте и чистоте того выражения, которое христианское учение получило в ней, -- во всём объёме её общественного и частного быта. В этом состояла главная сила её обра-зованности...» 1. Так определил своеобразие русской судьбы Иван Васильевич Киреев-ский, один из основателей славянофильства. К моменту, когда им были написаны эти строки, девять столетий русской истории безоговорочно подтверждали такой вывод. И всё же XIX век, не предвещавший вначале, как каза-лось, никаких неожиданностей и волнений, стал эпохой жесто-чайшего кризиса русского национального самосознания -- кризи-са, во многом предопределившего дальнейшую трагическую судьбу России.

То было время бурного развития науки и философии, литера-туры и искусства -- "золотой век" русской классической культуры. Время исканий и надежд, разочарований и прозрений, пора окон-чательной потери духовного равновесия народа, подо-рвавшая вековые устои русской православной государственности. От XVIII века России досталось тяжёлое наследие. Судорож-ная эпоха Петра, разметавшая русскую старину в погоне за европейскими новшествами, сменилась господством череды вре-менщиков, мало любивших Россию и ещё меньше понимавших неповторимые особенности её характера и мировоззрения. Едва успевшая передохнуть за время царствования государыни Елизаветы Петровны, страна вновь оказалась ввергнута в водо-ворот религиозных, политических, экономических и военных перемен и нововведений, продолжавших размывать традицион-ные ценности бытия Российской Империи.

Православная Церковь была унижена и ослаблена: ликвиди-рована каноническая форма её управления (патриаршество), изъяти-ем церковных земель подорвано благосостояние духовенства и возможности церковной благотворительности, резко сокращено количество монастырей -- светочей христианской духовности и православного образования. Самодержавие как принцип правле-ния (предполагающий религиозно осознанное отношение к вла-сти как к церковному служению, послушанию) всё более искажа-лось под влиянием идей западно-европейского абсолютизма.

Крепостное право, оправданное как тяжкая необходимость (а в своей начальной стадии -- и как несомненное благо), станови-лось явлением всё более ненормальным. Пока крепостными бы-ли все сословия (а до 1762 года дворянин был так же "прикреплён" к обязательной государственной службе царю, как крестьянин -- к хлебопашеству у помещика), положение представлялось спра-ведливым и естественным. Но последовавшие за освобождени-ем дворянства искажения сословного строя привели к тому, что сословия начали различаться не столько по разности служе-ния «Богу, Царю, и Отечеству», не столько по разным обязанностям, сколько по правам, что противоречило русскому историче-скому опыту.

Раскол между массами простого народа, продолжавшими придерживаться традиционных взглядов на жизнь, и его "обра-зованной" частью усугублялся засилием среди высшей чиновной бюрократии иноверцев и ино-родцев. В целом, к началу XIX века существенному искажению подверглись все основы русского жизнеустройства, те зиждительные силы, которыми Русь утверждалась и крепла: Православная Цер-ковь лишилась своего канонического устроения, Царская власть попала под чрезмерное влияние светского мировоззрения, общенародное всесословное единство оказалось подорванным.

И всё же русский народ в целом продолжал оставаться держав-ной опорой православной государственности, соборным храни-телем истин веры. «Расщепление» самосознания затронуло первоначально численно ничтожную часть общества, родившую из своей среды множество "течений общественной мысли". Часть из них оказало в дальнейшем серьёзное влияние на все области российской жизни.

ЗАПАДНИЧЕСТВО.

Это явление не испытывало недостатка внимания от историков. Исследова-тельский материал, посвящённый западничеству в тех или иных его формах -- огромен, и в своей большей части откровенно пристрастен, хвалебно-комплиментарен и необъективен. На деле же -- современное положение России во многом является ре-зультатом воплощения в жизнь именно западнических идей.

Основной из них является идея "прогресса" в том виде, как она была сформулирована западно-европейской мыслью XVIII века. Человечество развивается по единым для всех народов законам, они неизбежно проходят одни и те же ступени развития, -- утверждают "прогрес-систы". На вершине этой лестницы находится Западная Европа*. Россия значительно отстала в своём развитии (показательно, что одной из причин отставания было тут же объявлено Православие -- консервативно, мол, и несовременно), и единственная возмож-ность "исправить" положение -- срочно европеизировать всю русскую жизнь.

"Стоя вне времени, -- писал Чаадаев в своих знаменитых "Философических письмах"2, -- мы... ничего не восприняли из преемственных идей человеческого рода... Сначала -- дикое вар-варство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала на-ша национальная власть..." **.

* Вот уже два столетия прошло, а песня всё та же -- о "передовом" Западе и "отсталой" России. Господи, и когда-то мы одумаемся ?!

** И все же ещё крепко было тогда русское общество! Воззрения Чаадаева столь странными показались его современникам, что они сочли его не вполне нормальным, а государь Император Николай I даже прислал для наблюдения и помощи собственного врача. Позже «прогрессивные» историки толковали это как "произвол тирана": объявил-де, здорового человека сумасшедшим. Но это было мнением чуть ли не всего общества - иначе Чаадаев не стал бы потом писать в своё оправдание «апологию сумасшедшего», утверждая, что его просто не так поняли.

Эти "Письма" стали настоящим манифестом западничества, и умножавшиеся последователи Ча-адаева не преминули довести заложенные в них мысли до своего логического завершения. В. С. Печерин (1807--1885), поэт и филолог, профессор Московского университета -- эмигрировав-ший, перешедший в католичество и ставший бенедиктинцем-священником, написал страшные и безысходные в своей откро-венности строки:

Как сладостно отчизну ненавидеть!!

И жадно ждать ее уничтоженья...

Они стали настоящим лозунгом западников и "отпочковав-шихся" от них многочисленных антинацио-нальных, антигосударственных нигилистических движений. Те из них, кто не решался безоговорочно присоединиться к страш-ному русоненавистническому лозунгу Печерина, взахлёб тверди-ли о своей пламенной любви к России, но... России идеальной, "исправленной" по европейской мерке, лишённой «досадных пере-житков» национальной самобытности. В отно-шении же к России реально существовавшей, проявлялось самое трогательное единодушие. Разница заключалась лишь в степени насилия, допускавшегося во имя "прогрессивных" преобразова-ний. Вот тому примеры.

"Я понял французскую революцию, -- писал Белинский, -- понял и кровавую ненависть ко всему, что хотело отделиться от братства с человечеством... Я теперь в новой крайности, -- это идея социа-лизма, которая стала для меня идеей новой, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Всё из неё, для неё и в ней. Я всё более и более гражданин вселенной. Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнём и мечом истребил бы остальную".

Герцен призывал "ненавидеть из любви, презирать из гуман-ности". Что ненавидеть, что презирать? Да всё то же -- Русь, на которую он бесстыдно клеветал всю жизнь из-за границы, из эмиграции, сокрушаясь, как "ужасно жить в России", как "медлен-но течёт глубокая и грязная река... России, с её аристократами, бюрократами, офицерами, жандармами и императором, -- бес-форменная и безгласная масса низости, раболепства, жестокости и зависти, увлекающая и поглощающая всё..."

К подобным высказываниям трудно что-либо добавить… Они говорят сами за себя. Остаётся только наблюдать, как гибнет великая держава с тысячелетней историей, теряя свою самобытность и превращаясь в «цивилизованное европейское государство».

СЛАВЯНОФИЛЬСТВО.

Славянофильство стало первой исторически сложившейся формой русского консерватизма. В середине XIX века, в Москве, группа европейски образованных интеллектуаллов (И. В. Кире-евский, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин и другие), ощутив угрозу самому бытию России, которая таилась в ускоряв-шемся "расцерковлении" общественного сознания, объедини-лась, чтобы дать свои ответы на волновавшие общество вопросы о русском предназначении, путях дальнейшего развития россий-ской государственности, целях России в её внутренней и внешней жизни.

Не удовлетворяясь плодами западно-европейскою просвеще-ния, славянофилы обратились в своих поисках к изучению рус-ской истории, к вероучению Православной Церкви. "Всё, что препятствует правильному и полному развитию Православия, -- писал Иван Киреевский, -- всё то препятствует развитию и благоденствию народа русского, всё, что даёт ложное и не чисто православное направление народному духу и образованности, всё то искажает душу России и убивает её здоровье нравственное, гражданское и политическое. Поэтому, чем более будут прони-каться духом Православия государственность России и её прави-тельство, тем здоровее будет развитие народное, тем благополуч-нее народ и тем крепче его правительство и, вместе, тем оно будет благоустроеннее, ибо благоустройство правительственное воз-можно только в духе народных убеждений".

И всё же, несмотря на стремление вернуться в лоно чистой русской церковности, слиться с истоками народной жизни, осно-вами бытия России -- ясного понимания сущности русского пути, русского служения славянофильство в целом так и не достигло. По-разному понимали члены кружка природу и цель Самодержавия, по-разному оценивали современные события. Эта разноголосица мешала движению, а с кончиной его осново-положников (И.В.Киреевского в 1856-м, А. С. Хомякова и К. С. Аксакова в 1860-м) оно окончательно утеряло мировоззренче-ское единство, распавшись на несколько самостоятельных, весь-ма различных между собой течений. Частично выродившись в чистый либерализм, славянофильство сумело всё же дать жизнь

и таким конструктивным явлениям, как имперская русская идея и идеология панславизма.

ИМПЕРСКАЯ ИДЕЯ В XIX ВЕКЕ.

Быть русским, согласно этому воззрению, не значит быть великороссом, украинцем или белорусом по факту этнического происхождения. Быть русским -- не значит быть православным по вероисповеданию. Быть русским -- значит быть верноподдан-ным Императора Всероссийского, гражданином Империи, носи-телем имперской идеи.

"Есть в России одна господствующая народность, один господ-ствующий язык, выработанный веками исторической жизни. Однако есть в России и множество племён, говорящих каждое своим языком и имеющих каждое свой обычай, -- писал один из лучших русских публицистов конца XIX века М. Н. Катков. -- Но все эти разнородные племена, все эти разнохарактерные области, лежащие по окраинам великого русского мира, составляют его живые части и чувствуют единство с ним в единстве государства, в единстве верховной власти -- в Царе, в живом, всеповершающем олицетворении этого единства.

В России есть господствующая Церковь, но в ней же есть множество всяких исключающих друг друга верований. Однако всё это разнообразие бесчисленных верований, соединяющих и разделяющих людей, покрывается одним общим началом госу-дарственного единства. Разноплеменные и разнохарактерные люди одинаково чувствуют себя членами одного государственно-го целого, подданными одной верховной власти. Всё разнородное в общем составе России, всё, что, может быть, исключает друг друга, враждует друг с другом, сливается в одно целое, как только заговорит чувство государственного единства. Благодаря этому чувству Русская земля есть живая сила повсюду, где имеет силу Царь Русской земли".

При всём понимании того, что в основании подобных воззре-ний (в отличие от русофобствующего западничества) лежат по-буждения несомненно благонамеренные и во многом совершенно здравые, нельзя не видеть, что умаление внутреннего, духовно-нравственного начала русской государственности в угоду её внешнему могуществу и блеску как раз и привело к катастрофе -- революции 1917 года. Призрачна и непрочна лю-бая сила, любая мощь, если она не основывается на твёрдом фундаменте духовного единства -- теперь, после того, что при-шлось пережить России в XX веке, мы можем сказать это со всей определённостью.

ПАНСЛАВИЗМ.

Если империализм -- это соблазн государственной мощи, то панславизм стал для России "соблазном крови", попыткой соделать национальный фактор опорой русского бытия.

Согласно этому мировоззрению, историческая миссия Рос-сии состоит в том, чтобы объединить единокровных братьев-сла-вян, образовать могучий культурный, хозяйственный, политиче-ский и военный Славянский Союз во главе с Русью для того, чтобы устоять перед натиском враждебного Запада. Вторая цель -- создать необходимые условия для гармоничного и беспрепят-ственного развития великой славянской культуры, являющей собой высший культурно-исторический тип развития человече-ства. Славянский мир призван разрешить все вопросы, постав-ленные перед человечеством развивающейся цивилизацией, и роль России -- всемерно содействовать этому.

Крупнейшими идеологами панславизма можно назвать Н. Я. Данилевского, И. С. Аксакова, Р. А. Фадеева, О. Ф. Миллера и других русских мыслителей. Генерал Фадеев, известный воена-чальник и публицист, писал: "Мы можем быть лишь тою личностью, какою нас Бог создал -- славянскою по роду и русскою по виду..." "Нам нужно славянство не для того только, чтобы с его помощью самим стать опять славянами". Основания для великой славянской мировой миссии он видел в том, что славянство есть "последняя арийская, то есть прогрессивная порода, выступаю-щая на сцену света; особая религиозная основа, исключительно чистая, просвещавшая до сих пор личную совесть людей, но в общественном отношении лежавшая под спудом..."

Всего несколько десятилетий прошло с той поры, как граф Сергей Семёнович Уваров, министр народного просвещения в правительстве Николая I, гениально сформулировал основы рус-ской жизни в знаменитом трёхсоставном лозунге: "Православие, Самодержавие, Народность". Уходящая Русь оставила его России грядущей как духовное и политическое завещание -- но как мало оказалось людей, способных правильно понять и верно оценить всю необходимость строгого и бережного соблюдения именно такой последовательности русских зиждительных начал.

Державная мощь должна стоять первой, -- решили патриоты-государственники, ревнители имперской идеологии. "Самодер-жавие, Православие, Народность" -- получилось у них. Да нет же, -- возражали панслависты, -- именно народное, национальное начало является основным. Их лозунг выглядел как "Народность, Самодержавие, Православие". И что же? Сегодня, по прошествии стольких лет и по пролитии столь великой крови в хаосе русских смут, мы просто обязаны ясно понять -- сколь гибельными оказались все эти внешне благонамеренные перестановки.

Ибо без веры, без Церкви, без святынь -- России нет и не может быть...

НИГИЛИЗМ.

Нигилизм как форма самосознания русской интелли-генции есть идея тотального отрицания. Сформировавшись как слой безродный, бескорневой, лишённый мало-мальского поня-тия о настоящей духовной жизни, но наделённый безмерной интеллектуальной гордыней, интеллигенция стала главным раз-рушителем традиционных ценностей русской жизни. Нигилизм явился закономерным итогом отщепенчества "образованного" слоя России от основ подлинно русского мировоззрения. При этом нравственное убожество нигилизма, отвергавшего вообще всякую независимую этику и мораль, подменявшего мораль-ные категории началами "пользы" и "удовольствия" -- ничто перед жутью его практического применения.

Возрастая в лоне западничества, нигилизм воспринял в себя его худшие черты. Появившийся на исторической сцене разно-чинец (точнее сказать -- "бесчинец", лишённый традиционных сословных связей в жизни) придал явлению ещё более дикие формы. Началась, по меткому выражению протоиерея Георгия Флоровского, "роковая болезнь -- одичание умственной совести". "Человеческая личность шире истины" -- это безумное утвержде-ние "народника" Михайловского становится определяющим ха-рактер времени. Утрачивается сама потребность в Истине, теря-ется познавательное смирение перед действительностью, и в безбожной "свободе" человек являет собой жалкую картину сре-доточия разрушительных и гибельных страстей.

Всё было бы не столь ужасно, если бы вождями нигилизма остались люди, подобные Чернышевскому и Добролюбову: недо-учившиеся семинаристы, разгневанные разночинцы и разочаро-вавшиеся поповичи (а оба кумира "передовой общественности" вышли из духовного сословия) не являли собой серьёзной опас-ности. Убогость их мировоззрения и скудость творческих воз-можностей вскоре породили бы ответную реакцию (что, кстати, и случилось, когда в конце века интеллигенция ударилась в богоискательство). Но, к несчастью, дело этим не кончилось, и нигилизм стал страшным орудием в руках настоящих изуверов-фанатиков.

Эти люди не строили никаких иллюзий. Они видели зло, всемерно потворствовали и сознательно служили ему. "Страсть к разрушению есть творческая страсть", -- слова Михаила Бакуни-на говорят сами за себя... Нужно зажечь мировой пожар, разру-шить старый мир, а для этого все средства хороши. Россию расчёт-ливо и цинично звали к топору, предполагая (весьма основатель-но, как показала история) в хаосе страшного русского бунта достичь своих целей.

БЮРОКРАТИЧЕСКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ.

Под этим условным названием скрывается явление, практи-чески не исследованное до сих пор. Самосознание русского чи-новничества, бывшего опорой и основой государственной власти в Императорской России, до сих пор оставалось за рамками внимания историков. Мы как-то традиционно удовлетворялись карикатурными персонажами гоголевского Городничего, грибоедовского Скалозуба и иных, подобных им литературных фигур, совершенно забывая, что с петровских времен влияние бюрокра-тии (далеко не всегда отрицательное) постоянно росло, а после реформ Сперанского (и проводившейся в том же духе политики Николая I) чиновничество фактически несло на своих плечах весь груз ответственности за судьбу России.

Простая справедливость требует признать несомненные за-слуги руского чиновника в устроении и упорядочении всех обла-стей жизни страны, во всех успехах и победах Империи, во всём том, что составило славу и доблесть России в XVIII--XIX веках. Столь же безусловна и несомненна огромная доля вины чинов-ной бюрократии в катастрофе, постигшей Россию в начале XX века. Потому-то и представляет значительный практический интерес анализ мировоззрения русского административного со-словия.

В жизни оно выражалось не языком идей, понятий или слов, а языком законов, практических действий и политических ре-шений. Даже и не будучи оформлена словесно, идеология, лежа-щая в основании этих решений и действий, была вполне опреде-лённа и ясна. В её истоках лежало представление о ведущей, решающей роли государства во всех областях человеческой жиз-ни.

К сожалению, искажение основ русского домостроительства не обошло стороной и государственный аппарат. Стремление подчинить ему всякую человеческую деятельность, все проявле-ния человеческого духа вступало в явное противоречие с русским национально-религиозным мировоззрением. Чиновничество рассматривало церковь лишь как один из государственных институтов, этакий "департамент по улучшению нравов народа", бюрократия стремилась поставить под контроль светской власти все стороны церковной деятельности, да и само духовенство.

При таком развитии событий Самодержавное Царство, мало-помалу превращалось в абсолютистскую монархию по западно-европейскому образцу, а сам Самодержец -- в просто-го главу государственного аппарата (нечто вроде современного президента наделенного практически неограниченными (!), в отличие от президентов других стран, полномочиями). Не случайно Лев Тихомиров -- раскаявшийся террорист-народово-лец, ставший впоследствии выдающимся теоретиком монархиз-ма, -- назвал как-то абсолютизм "идеей демократической".

Искажалась сама идея происхождения верхов-ной власти, размывались её осно-вы. Согласно бюрократическому воззрению на Царя как на главу административной системы управления государством, он, яко-бы, "делегирует" часть своей власти каждому чиновнику. Кажется, Константин Леонтьев, понимавший и чувствовавший, какие опасности грозят России, метко выразил эту идею так: "каждый урядник есть тоже немножко «Помазанник» Божий". Русский народ постепенно низ-водился к роли детали в грандиозном государственном механиз-ме Империи.

Многие видели эти искажения и в меру сил пытались испра-вить их, но лишь немногие понимали, к чему всё это может привести...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Жизнь всякого народа, всякого чело-веческого сообщества зиждется на единстве мировоззрения, определяющего моральные, этические и религиозно-нравственные нор-мы поведения. Жизнь личная и семейная, общественная и государственная в равной степени зависят от того, что признается людьми допустимым, а что нет, что почи-тается за благо, а что -- за зло, какой смысл полагается в челове-ческом бытии и какова его высшая, вечная, непреходящая цель. На протяжении всей истории человечества именно религия являлась тем нравственно-организующим, скрепляющим нача-лом, которое объединяло народы вокруг идеалов, придавало кре-пость национальным государствам и единообразие национальному характеру.

Рассматривая русскую историю в таком аспекте не трудно сделать вывод о том, что именно зарождение в XIX веке общественной мысли и развитии её в различных направлениях, в большинстве случаев отрицавших первостепенную роль религии в основе государства, послужило началом развала великой и могучей Российской Империи.

Список литературы:

Материал подготовлен на основе трудов митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна /Снычёва/ (1995). «Самодержавие Духа». Очерки русского самосознания. С-Пб. 1994 г.

1Киреевский И. В. ПСС, М. , 1911, т. 1, с. 219.

2Чаадаев П. Я. Сочинения и письма. СПб, 1914, т. 2.

Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30 т. М.; 1958.

Дьяков В. А. Общественное движение в России. 1825-1861. М.; 1979