Некоторые этические понятия и их осмысление в творчестве Вл. Соловьева

Некоторые этические понятия и их осмысление в творчестве Вл. Соловьева

Некоторые этические понятия

1)                Соотношение понятий «этика», «мораль», «нравственность»

Сначала — о словах. Слова «нравственность», «мораль», «этика» близки по смыслу. Но возникли они в трех разных языках. Слово «этика» происходит от греч. ethos — нрав, характер, обычай. Его ввел в обиход 2300 лет назад Аристотель, который назвал «этическими» добродетели или достоинства человека, проявляющиеся в его поведений, — такие качества, как мужество, благоразумие, честность, а «этикой» — науку об этих качествах. Слово «мораль» — латинского происхождения. Оно образовано от лат. mos (множ. число mores), что означало примерно то же, что ethos в греческом — нрав. обычай. Цицерон, следуя примеру Аристотеля, образовал от него слова moralis — моральный и moralitas — мораль, которые стали латинским эквивалентом греческих слов этический и этика. А «нравственность» — русское слово, происходящее от корня «нрав».Оно впервые попало в словарь русского языка в XVIII столетии и стало употребляться наряду со словами «этика» и «мораль» как их синоним. Так в русском языке появились три слова с примерно одним и тем же значением. Со временем они приобрели некоторые смысловые оттенки, отличающие их друг от друга. Но в практике словоупотребления эти слова практически взаимозаменяемы (а их смысловые оттенки почти всегда можно уловить по контексту).

Нравственная культура, как и вся социальная культура, имеет два основных аспекта: 1) ценности и 2) регулятивы.

Нравственные (моральные) ценности — это то, что еще древние греки именовали «этическими добродетелями». Античные мудрецы главными из этих добродетелей считали благоразумие, доброжелательность, мужество, справедливость. В иудаизме, христианстве, исламе высшие нравственные ценности связываются с верой в Бога и ревностном почитании его. В качестве нравственных ценностей у всех народов почитаются честность, верность, уважение к старшим, трудолюбие, патриотизм. И хотя в жизни люди далеко не всегда проявляют подобные качества, но ценятся они людьми высоко, а те, кто ими обладают, пользуются уважением. Эти ценности, представляемые в их безупречном, абсолютно полном и совершенном выражении, выступают как этические идеалы.

Нравственные (моральные) регулятивы — это правила поведения, ориентированного на указанные ценности. Нравственные регулятивы разнообразны. Каждый индивид выбирает (осознанно или неосознанно) в пространстве культуры те из них, которые наиболее подходят для него. Среди них могут быть и такие, которые не одобряются окружающими. Но в каждой более или менее стабильной культуре имеется определенная система общепризнанных нравственных регулятивов, которые по традиции считаются обязательными для всех. Такие регулятивы являются нормами морали. В Ветхом Завете перечисляются 10 таких норм — «заповедей Божьих», записанных на скрижалях, которые были даны Богом пророку Моисею, когда он поднялся на Синайскую гору («Не убий», «Не укради», «Не прелюбодействуй» и др.). Нормами истинно христианского поведения являются 7 заповедей, которые указал Иисус Христос в Нагорной проповеди: «Не противься злому»; «Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся»; «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» и др.

Понятно, что нравственные ценности и идеалы, с одной стороны, и нравственные регулятивы и нормы, с другой, неразрывно связаны между собою. Любая нравственная ценность предполагает наличие соответствующих регулятивов нацеленного на нее поведения. А любой нравственный регулятив подразумевает наличие ценности, на которую он направлен. Если честность есть нравственная ценность, то отсюда вытекает регулятив: «Будь честен». И наоборот, если человек в силу своего внутреннего убеждения следует регулятиву: «Будь честен», то для него честность есть нравственная ценность. Такая взаимосвязь нравственных ценностей и регулятивов во многих случаях делает ненужным их раздельное рассмотрение. Говоря о честности, часто имеют в виду и честность как ценность, и регулятив, требующий быть честным. Когда дело касается характеристик, равно относящихся как к нравственным ценностям и идеалам, так и к нравственным регулятивам и нормам, их обычно называют принципами нравственности (морали, этики). Важнейшей особенностью нравственности является финальность нравственных ценностей и императивность нравственных регулятивов. Это значит, что принципы нравственности самоценны. То есть на вопросы вроде: «Для чего они нам нужны?», «Зачем нам стремиться к нравственным ценностям?», «Почему мы должны соблюдать нормы нравственности?» — нельзя ответить иначе, как признать, что цель, ради которой мы следуем нравственным принципам, состоит в том, чтобы следовать им. Здесь нет тавтологии: просто следование нравственным принципам — это самоцель, т. е. высшая, финальная цель» и нет никаких других целей, которые мы хотели бы достичь, следуя им. Они не являются средством достижения какой-либо вне их лежащей цели.

2) Стыд как нравственная категория

В.С. Соловьев выдвинул принцип «Стыжусь, следовательно, существую». Чего должен стыдиться человек по мнению философа?

Проблема соотношения добра и зла волновала философов во все времена. Книга Вл. Соловьева “Оправдание добра” - одна из попыток вновь обратиться к этой проблеме. Почему же именно этой книге уделяется огромное и пристальное внимание?

“Оправдание добра” - уникальная работа. В этой книге впервые за всю историю этики обобщается теоретическая работа о добре, содержательно раскрывающая и утверждающая его. “Оправдание добра” уникальна еще и потому, что она оптимистична по своему духу и твердо противостоит пессимистическим и негативистским концепциям морали. Самой яркой из таких концепций была, конечно же, концепция Ницше, изложенная в его книге “По ту сторону добра и зла”. Основная идея этого труда заключалась в “снятии” проблемы добра и зла, отказ от признания ее основополагающего характера. Ницше предлагал заменить старую нормативную этику, различающую добро и зло, новой этикой, которая находится по ту сторону добра и зла. Разумеется, подобный пессимизм и “умаление” добра встречались и раньше, поэтому наступил момент, когда совершенно явной стала необходимость опровергнуть подобные концепции.

Именно в ответ на эту “критику” добра Соловьев пишет оправдание добра, с тем, чтобы защитить добро от предъявленных ему обвинений. Из этой первоначальной задачи постепенно выросла вторая - попытаться дать позитивную теорию добра. Кроме того, в своей работе Соловьев решил и такую специфическую задачу, как рассмотрение основных этических понятий - добро, зло, смысл жизни, смысл смерти, страдание, любовь - в свете нового духовного и социального опыта. Таким образом, в России в конце прошлого века начал складываться новый образ нравственной философии. Даже если бы в процессе написания “Оправдания добра” Соловьев углубился в решение только одной задачи: исследовать добро, дать его определение, раскрыть его ипостаси, разновидности, т.е. не выходить за рамки этики, - уже и тогда дело, за которое он взялся, было бы значительным и трудным. Но Владимир Соловьев увидел и поставил перед собой еще более сложную задачу: он увидел необходимость говорить о свойствах добра не как об отвлеченных моментах идеи и не как об эмпирических фактах, а имея в виду ”полноту нравственных норм для всех основных практических отношений единичной и собирательной жизни”.[1] Таким образом, для философа проблема добра выходит за рамки этики, затрагивая сферу истории человечества, социологии, психологии, метафизики. В своей работе Соловьев пытается “оправдать” не только добро, но и бытие, жизнь в целом, замысел Божий о мире. Решение же второй задачи - оправдать доверие к добру, воодушевить на делание добра - сопряжено, как свидетельствует теория этики, с еще большими трудностями. Главный вопрос, который пытается решить Соловьев, “оправдывая” добро, - стоит ли жить, если в мире царит зло, и в чем же заключается смысл жизни.

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассмотреть огромное количество фактов, глубоко изучить жизнь и человеческую психику, обратиться к Богу и к мировой истории. Соловьев избирает долгий и сложный путь, который и определяет структуру книги: сначала он углубляется в человеческую природу, затем обращается к Богу, а после на перекрестки исторических событий.

Первая часть труда Вл. Соловьева называется “Добро в человеческой природе”. Философ рассматривает поставленную перед собой проблему “оправдания” добра через призму человеческой души, человеческой психологии, человеческой сущности. Он действительно ищет, находит и объясняет “добро в человеческой природе”.

Соловьев был твердо убежден, что смысл жизни не появляется откуда-то извне. Человек самостоятельно его определяет. Называя человека “безусловной внутренней формой для добра как безусловного содержания”[2] , философ объясняет, что смысл жизни заключается в добре человека. Но если роль человека в осуществлении добра столь велика, если он и существует-то в мире, чтобы это добро оправдывать и утверждать, то каково же соотношение добра и зла в человеческой природе? Первая часть “Оправдания добра” посвящена ответу на этот вопрос.  “Всякое нравственное учение, какова бы ни была его внутренняя убедительность, или внешняя авторитетность, оставалось бы бессильным и бесплодным, если бы не находило для себя твердых точек опоры в самой нравственной природе человека”.[3] Как мы видим, у Соловьева не вызывает сомнения, что общечеловеческая нравственность является основой для любого значительного построения в области этики. Общеизвестно и давно осознано, что человек - это существо, которому нельзя дать однозначную оценку. Свойства его натуры слишком разнообразны и противоречивы: красота и величие сосуществуют с агрессивностью и злобой, ленью и завистью, коварством, хитростью и массой других грехов и пороков. В связи с этим возникает вопрос о возможности однозначно положительной оценки природы человека с нравственной точки зрения. Соловьев подчеркивает наличие у человека таких качеств, которые отсутствуют у всех других животных. Например, чувство стыда, которое “есть уже фактическое безусловное отличие человека от низшей природы”[4] . В отличие от человека ни одно животное не стыдится своих физиологических актов. Человек же стыдится, когда животное начало берет в нем верх над человеческим. Чувство стыда удивительно, потому что его невозможно объяснить какими бы то ни было биологическими или физиологическими причинами, пользой для особи или для рода. Оно имеет другое, более серьезное значение: оно свидетельствует о высшей по сравнению с животными, нравственной природе человека: если человек стыдится своей животности, следовательно, он существует как человек; если человек стыдится, следовательно, он существует не только физически, но и нравственно.

По мнению Соловьева, принципиальное значение чувства стыда заключается в том, что именно этим чувством “определяется этическое отношение человека к материальной природе”[5] . Человек стыдится господства материальной природы в себе, он стыдится быть ей подчиненным, и тем самым он признает, относительно ее, свое достоинство и внутреннюю независимость, в силу чего он должен обладать материальной природой, а не наоборот. Далее в первой части “Оправдания добра” философ связывает чувство стыда с принципом аскетизма. Для человека характерно сознание своего нравственного достоинства, которое полусознательно и неустойчиво в простом чувстве стыда. Действием же разума оно возводится в принцип аскетизма. Философ полагает, что духовное начало человека противодействует материальной природе. Это противодействие выражается в стыде и развивается в аскетизм. Причиной его является не природа сама по себе, а влияние ее “низшей жизни”, которая стремится к подчинению разумного существа человека и превращению его в “придаток слепого физического процесса”. Анализируя размышления Вл. Соловьева о чувстве стыда и роли этого чувства в развитии человеческой нравственности, можно сделать вывод, что чувство стыда является основополагающим фактором, отличающим человека от животного. Оно формирует этическое восприятие человеком материальной природы. Чувство стыда - это средство подчинить стихийную жизнь человека жизни духовной. Рядом с чувством стыда, которое Соловьев называет основным нравственным чувством, в природе человека имеется и чувство жалости, которое составляет “корень этического отношения уже не к низшему, материальному началу жизни в каждом человеке, а к другим человеческим и вообще живым существам, ему подобным”[6] . Философ понимает жалость как ощущение чужого страдания или нужды, солидарность с другими. Из этого простого корня, в основе которого лежит родительская, особенно материнская любовь, происходят затем такие специфические нравственные чувства, как сострадание, милосердие, совесть, вся многосложность внутренних и внешних социальных связей. Соглашаясь с тем, что жалость в общечеловеческом понимании - это добро, и человек, проявляющий это чувство называется добрым, а человек безжалостный - злым, Соловьев тем не менее утверждает, что всю нравственность и сущность всякого добра нельзя сводить только лишь к состраданию. Философ не подвергает сомнению утверждение, что жалость или сострадание - это основа нравственности, но он подчеркивает, что это чувство всего лишь одна из трех составляющих основы нравственности, которая обладает строго очерченной областью применения, а именно определяет должное отношение человека к другим существам его мира. Подобно тому, как из чувства стыда развиваются правила аскетизма, так из чувства сострадания развиваются правила альтруизма. Соловьев согласен с тем, что жалость - это действительная основа альтруизма, однако он предупреждает от отождествления понятий “альтруизм” и “нравственность”, поскольку альтруизм есть составляющая нравственности.

Философ раскрывает также и истинную сущность жалости, которая “вовсе не есть непосредственное отождествление себя с другим, а признание за другим собственного (ему принадлежащего) значения - права на существование и возможное благополучие”.[7] Это значит, что когда человек жалеет другого человека или животное, он не принимает его за себя, а видит в нем такое же одушевленное существо, как и он сам. И поскольку человек признает за самим собой определенные права на исполнение своих желаний, он, испытывая жалость, признает такие же права и за другим и таким же образом реагирует на нарушение чужого права. Человек как бы уравнивает себя с тем, к кому он испытывает жалость, представляет себя на его месте.

Исходя из этих посылок, Соловьев делает следующее умозаключение: “мыслимое содержание (идея) жалости, или сострадания, взятая в своей всеобщности и независимо от субъективных душевных состояний, в которых она проявляется, есть правда и справедливость”.[8] Таким образом, правдой является то, что другие существа подобны человеку, и справедливо, чтобы он относился к ним так же как к себе самому.

Из этого положения путем различных умозаключений философ выводит главный принцип альтруизма, который психологически основан на чувстве жалости и оправдывается разумом и совестью: “поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобою самим”.[9] Однако, Вл. Соловьев отмечает, что это общее правило не предполагает материального или качественного равенства всех субъектов. В природе такого равенства нет, и требовать его бессмысленно. В данном случае речь идет лишь о равном для всех праве на существование и развитие своих положительных сил.

Помимо этих основных чувств (стыда и жалости) в человеческой природе существует столь же первичное чувство благоговения перед высшим. Оно выражает отношение человека к чему-то особому, что признается как высшее, от чего человек всецело зависит, перед чем он готов преклоняться. Чувство благоговения перед высшим составляет основу религии. Оно порождает такие сложные явления нравственной жизни, как стремление к идеалу, самосовершенствование. Это чувство лежит в основе религиозного начала нравственности. Плавно переходя от правил справедливости и милосердия, которые психологически опираются на чувство жалости, Соловьев рассматривает чувство благоговения на примере отношений родителей и детей. По мнению философа эти отношения являются специфическими. Они не сводятся только к справедливости и человеколюбию и не выводятся из жалости. Отношения детей и родителей построены на признании ребенком превосходства родителей над собою и своей зависимости от них. Ребенок чувствует к ним благоговение, и из этого чувства вытекает практическая обязанность послушания. Данные отношения определенно выходят за рамки альтруизма, так как нравственное отношение детей к родителям не определяется равенством, наоборот, оно основывается на признании того, что делает эти существа неравными между собою. Конечно же, такие отношения не противоречат справедливости, но помимо нее в них заключено нечто особенное. Любя своих родителей, ребенок конечно же испытывает потребность и в их любви, однако любовь, которую он испытывает к родителям существенно отличается от любви, которую он ждет от них. В любви ребенка к родителям “господствует чувство преклонения перед высшим и долг послушания ему, причем вовсе не предполагается, что ребенок требует и себе от родителей такого же почтения и повиновения”.[10] По мнению философа, сыновняя любовь носит характер благоговения. Соловьев полагает, что именно такое отношение детей к родителям, положительное неравенство, присутствующее в их отношениях в силу преимущества родителей перед детьми, обеспечивает их солидарность и лежит в основе особого рода нравственных отношений. Философ видит здесь “естественный корень религиозной нравственности, которая представляет особую, важную область в духовной природе человека”.[11] Таким образом, изначально простые чувства (стыд, жалость и благоговение перед высшим) лежат в основе человеческой нравственности и отвращают человека от зла. Они же являются основой добродетели, показывающей, каким должен быть человек.

Вл. Соловьев выделяет именно эти три качества как самые важные для человеческой природы. Философ, объясняя свой выбор, утверждает, что все другие качества, такие как долг, свобода или справедливость, далеко не однозначны и не лишены внутренних противоречий, наличие которых может легко обернуть их или в прямое зло, или в средство, ведущее к злу. Важно также и то, что эти чувства не присущи человеку от природы.

Однако, это еще не все. Для Соловьева самое главное заключается в том, что только эти три первоначальных чувства - стыд, жалость и благоговение перед высшим авторитетом - могут быть гарантами нравственности, т.е. обеспечить личную нравственность человека. Лишь эти простые чувства (каждое в отдельности и особенно все вместе) служат гарантией того, что человек, ими обладающий, не будет делать даже попыток убить, украсть, причинить иной вред другим людям. Такой человек стыдится быть плохим, он уже не только может не делать зла, он теперь не может делать его и будет от него отказываться. Он теперь будет творить добро.

Итак, Вл. Соловьев “оправдал” добро в человеческой природе и решил вопрос о природе человека в пользу добра. В заключение хотелось бы отметить, что не только первая часть, но и весь трактат построен на самом тщательном внимании к человеческим нуждам и стремлениям, на рассмотрении самых обыкновенных путей человеческой жизни, взывающих, несмотря на стихию зла, к ясной простоте правды и добра, установленных не путем насилия, но в результате самых искренних влечений человеческой воли. Он проникнут мягкой, благожелательной, отческой заботой о приведении человека и всей его истории к благополучному завершению. Человеческое влечение к добру оправдывает собою то, что очень часто считается несовместимым противоречием. Так, нравственности свойственно аскетическое начало. Но она вовсе не цель, а только путь к добру, да и то не единственный. Характерно, что здесь идет перекличка с буддизмом, в котором также провозглашается "серединный путь", не поощряющий чрезмерных отклонений. Это еще раз показывает, что, сколько бы ни было религий, все они имеют в себе зерно истины, надо только суметь его увидеть. Личность человека - на первом плане. Но этот план тоже далеко не окончательный. Вл. Соловьев дает целую теорию семьи, где личность хотя и на первом плане, но находится в согласии с другим рядом личностей, или предков, или потомков. Половая любовь вполне оправданна, но и она не довлеет, а содержит в себе и многое другое. Деторождение благо - благо, но тоже не единственное. Личность есть полнота, но для завершения этой полноты она нуждается в обществе. Общество есть полнота, но завершение этой полноты не просто в обществе, а во всем историческом процессе, т.е. в человечестве. Экономическая и политическая жизнь, государство и право - это неотъемлемые моменты исторического стремления человечества к правде и добру. Но и самая общая нравственная организация должна быть религиозной и завершаться во вселенской церкви, считает Вл. Соловьев.

Список литературы

1. Соловьев В.С. Оправдание добра: Нравственная философия. - М.: Республика, 1996. - 479 с.

2. А.Н. Голубев, Л.В. Коновалова “Владимир Соловьев и его нравственная философия” - вступительная статья - Соловьев В.С. Оправдание добра: Нравственная философия. - М.: Республика, 1996. - 479 с.

3. Лосский Н.О. История русской философии. - М.: Высшая школа., 1991. - 559 с.